Обмен опытом

См. также:

Уважаемые коллеги. Размещение авторского материала на страницах электронного справочника "Информио" является бесплатным. Для получения бесплатного свидетельства необходимо оформить заявку

Положение о размещении авторского материала

Размещение информации

Революция глазами С.С. Прокофьева

04.03.2021 961 1446
Бердникова Ирина Анатольевна
Бердникова Ирина Анатольевна, преподаватель

Рычков Михаил Дмитриевич
Рычков Михаил Дмитриевич, студент

Вятский колледж культуры

Нам всегда кажется, что во время любой революции общество раскалывается на два непримиримо враждующих лагеря. Первый лагерь представляют горячие сторонники революции и ее непосредственные творцы, а с другой стороны ярые противники восстания, активно выступающие за сохранение старых порядков. Но есть в такие тяжелые времена люди (и их надо сказать весьма немало), которые не хотят вставать под знамена ни революции, ни контрреволюции. Они лишь хотят спокойно заниматься своим делом и оставаться вне политики. К этой группе можно отнести и великого российского композитора Сергея Сергеевича Прокофьева.

Ему не было и 14 лет, когда в России гулом стачек и манифестаций зашумела первая русская революция. Поэтому мы не знаем, как отнёсся к ней юный Прокофьев. Но то, как он спустя 10 лет воспринял Февральскую и Октябрьскую революции можно узнать из его дневника, который он стал вести лет с 16. В нем Прокофьев рассказывал о том, что он чувствовал в 1917 году, когда страну захлестнула волна хаоса и разрухи [2, с. 113].

Февральскую революцию молодой композитор встретит в самом ее эпицентре – Петрограде. В то время столица Российской империи, гудит подобно улью. Горожане недовольные неудачами русской армии на фронтах Первой Мировой войны, разъярённые от постоянной нехватки хлеба, уставшие от кризиса монархии в стране начинают громить все на своем пути. Молниеносно погромы перерастают в восстание. На сторону бастующих переходят солдаты и матросы. На улицах Петрограда начинается настоящая война. По морозному февральскому воздуху в Петроград прилетает Акт об отречении Николая II. Восставшие ликуют. Революция победила! Повержен царизм, лапы которого держали Россию в железных тисках сотни лет! Создано Временное правительство и оно провозглашает в стране республику. Возглавляет его Александр Керенский, человек, чья популярность растет день ото дня. Многие верят, что именно он выведет Россию из страшной Мировой войны, покончит с голодом и разрухой [3, с. 65].

А в то время, на Измайловском проспекте в доме №1 Сергей Сергеевич Прокофьев заканчивал работу над своей 3 Сонатой и продолжал работу над Скрипичным концертом, и вообще был так поглощен работой, что ему было не до разделения общей радости. Да, ему не безразлична судьба его Родины, но на первом месте для него всегда будет музыка (в чем мы еще убедимся позднее). К тому же Прокофьев «человек вне партий, вне каст». Творчество – вот его партия, вот его призвание, а остальное вторично. Может быть поэтому, композитор не восторгается Керенским, как многие его друзья и знакомые в то время. «Керенский, это ещё неизвестно - может, спаситель России, а может, лишь случайный человек, ловко уловивший сущность политического течения» (дневник Сергея Прокофьева, стр. 656) – так   писал Прокофьев о председателе временого правительства в своем дневнике в июне 1917. Не поддерживает он и противников новой власти, которых постепенно становится все больше и больше  [1, с. 215].

К середине 1917 года над Россией собираются тучи очередной революции. Керенский и временное правительство не оправдало надежд, которые на них возлагались народом. Война не закончена, голод не побежден, в государственных делах полный хаос. От былой поддержки власти обществом не осталось и следа. Готов поспорить, если бы в, то время проводили социологические опросы, в них Керенский был бы далеко не на первых позициях, а о других членах Временного правительства и говорить нечего. Меж тем все громче являет о себе до селе мало известная партия большевиков, руководит которой социалист Владимир Ульянов-Ленин.

Октябрь 1917… Его Прокофьев встречает на Кавказе, куда он уехал, чтобы укрыться от тревожной жизни Петрограда. В любую минуту там мог полыхнуть пожар новой революции, да немецкие войска стояли не так далеко от столицы и многим людям тогда казалось, что кулак Германской империи уже занесен над городом. Но нет. Немцы не станут брать Петроград, у них на других фронтах забот по горло. А вот пламя революции в городе действительно вспыхнет [3, с. 118].

Партия большевиков, сильно окрепнувшая за последнее время, поднимает восстание против Временного правительства.  Два дня на улицах столицы не утихает стрельба, как и во время Февральской революции вырастают баррикады и солдаты с матросами снова на стороне мятежа. И вот, 26 октября в Зимнем дворце большевики арестовывают Временное правительство. Как будут писать чуть позднее: «Свершилась победа Великой Октябрьской Социалистической революции!»

Когда известие о победе большевиков доберется до Кавказа, Прокофьев напишет в своем дневнике «Странное спокойствие. Я как-то считал это неизбежным, чем-то, что должно перекипеть и переболеть» [5].

Наверно это его отношение распространяется не только на Октябрьскую революцию, но и на все социальные потрясения, которые приходились на Россию в то время. Все это «должно перекипеть и переболеть», и неважно кто победит в схватке за право управлять страной, главное, чтобы в ней можно было жить и работать на ее благо. Но с каждым днем это становится делать все труднее и труднее. Россию уже начинает затягивать в воронку Гражданской войны, которая очень жестко начнет делить всех на «красных» (сторонников большевиков) и «белых» (монархистов, республиканцев и прочих). Оставаться нейтральным нынче почти невозможно. Заниматься искусством также очень сложно. Особенно композиторам. Как соберешь большой зал для игры, где найдешь оркестр, когда вся страна превратилась в военный ад?   Поэтому зимой года 1917 Прокофьев принимает очень непростое для себя решение «Ехать в Америку! Конечно! Здесь – закисание, там – жизнь ключом, здесь – резня и дичь, там – культурная жизнь, здесь – жалкие концерты в Кисловодске, там – Нью-Йорк, Чикаго. Колебаний нет. Весной я еду» [5] .

Композитор выполнит свой замысел. В мае 1918 года он садится на поезд и через всю опаленную войной страну едет во Владивосток. Оттуда пароходом уплывает в Японию, а затем из нее отправляется в Соединенные Штаты Америки, где проживет 20 лет.

Тут вроде надо и ставить точку. Кажется, что отношение Прокофьева ко всем революциям уже известно. Все нам рассказал его дневник. Но нет. Хоть Прокофьев и был незаурядным писателем, запомнился он всему миру, как гениальный композитор. И поэтому свое мнение об Октябрьской революции он выскажет в своей «Кантате к двадцатилетию Октября».

Прокофьев не остался в США навсегда, как например другие русские композиторы-эмигранты Стравинский и Рахманинов. В 1936 он вернулся в Россию. Точнее в Союз Советских Социалистических Республик. Многие деятели культуры и науки возвращались в СССР по приглашению советского правительства.  Писатели Горький, Толстой, Куприн, ученый Капица (его правда насильно оставили). Вернулся и Прокофьев.

Тяжело сказать понимал ли он в какую страну приехал. СССР второй половины 30-х это уже настоящая империя, официальный стиль которой неоклассицизм. И это касается всех направлений искусства от архитектуры до музыки. А формалистическая музыка, которую сочиняет Прокофьев считают антинародной и попросту преступной. Но композитора это не пугает и первое произведение, которое он сочинит на советской земле, будет целиком формалистическим, хоть и посвящено «Двадцатилетию Великой Октябрьской социалистической революции» [4, с. 89].

При прослушивании произведения возникает ощущение, что Прокофьев издевается над советским правительством. Вроде бы он все излагает в этой кантате верно, следуя официальной истории социалистического движения. Товарищ Прокофьев изложил историю мирового пролетарского движения верно. Но музыка, на которую это все положено, очень забавная. Дело в том, что вдруг среди серьёзной музыки в этой кантате начинает играть группа гармошек. И когда мы слышим гармошки, мы отчётливо понимаем, что весь официоз партии показной и ничего кроме смеха не вызывает. А выставлять себя на посмешище партии не хочется. Для нее это смерти подобно. Может быть поэтому, эта кантата при жизни Прокофьева никогда не исполнялась.

Таким образом, можно сказать, что мне кажется, что без рассказа о «Кантате на двадцатилетие Октября» нельзя было бы составить полную картину Революции глазами Прокофьева. Ведь до того как Прокофьев вернулся в Советский Союз его отношение к революции было нейтральным (это была в его сознании не более чем помеха для нормальной жизни и работы). Но когда спустя 20 лет он увидит, с каким восторгом относятся к Октябрьской революции, В СССР, то начнет воспринимать её иронично-насмешливо. Этого его отношение отлично выражает «Кантата к двадцатилетию Октября».

 

Оригинал публикации (Читать работу полностью): Революция глазами С.С. Прокофьева




Назад к списку


Добавить комментарий
Прежде чем добавлять комментарий, ознакомьтесь с правилами публикации
Имя:*
E-mail:
Должность:
Организация:
Комментарий:*
Введите код, который видите на картинке:*