Фронт экспертизы
Научно-техническая экспертиза призвана отделить зерна прорыва от плевел: двойного финансирования, профанации, расфокусированности тематик и многих других недостатков, что могут быть свойственны исследовательским процессам.
Головным экспертным органом России является Российская академия наук. Этот функционал был ей определен в рамках реформы и знаменитого 273-ФЗ. Изначально академическое сообщество было настроено к этой работе негативно – и лишь постепенно президенту Александру Сергееву и его единомышленникам удалось изменить восприятие. Теперь для РАН экспертная работа – это главный научно-политический ресурс.
Как и любой другой научно-технологический процесс в настоящее время, экспертиза одновременно представляет собой вызов – содержательный, управленческий и даже цифровой.
О цифровизации экспертной работы говорили на последнем в 2021 году заседании Президиума РАН. Вице-президент Академии Андрей Адрианов сообщил, что запущена Информационно-аналитическая система «Научно-методическое руководство и экспертная деятельность РАН», интегрированная с ЕГИСУ НИОКТР. Ключевое изменение – на экспертизу теперь будут поступать верифицированные объекты, то есть в том самом виде, в котором они должны подвергаться оценке. Не потребуется затрачивать дополнительные усилия для проверки информации. Цифровизация экспертной работы также нацелена на минимизацию бумагооборота.
Второе изменение – единство акта ввода данных. Такой точкой входа становится ЕГИСУ НИОКТР, откуда объекты экспертизы будут попадать в ИАС РАН. Цифровизация сделает возможным автоматизированное распределение экспертов. Здесь Академии стоит внимательно изучить опыт РНФ, где подобный формат действует уже не первый год.
Все эти цифровые трансформации должны сделать возможным еще одно направление работы Академии – анализ и прогнозирование.
Объем экспертной работы РАН действительно велик – за 2021 год оценку получило более 18,5 тыс. объектов различного масштаба и уровня, из них более 9000 проектов научных тематик – именно через их экспертизу Академия осуществляет научно-методическое руководство научными институтами и вузами в части фундаментальных и поисковых исследований.
Дискуссия о результатах оценки протянулась из 2021-го года в 2022-й: в декабре академики начали обсуждать: 7% отрицательных заключений – о чем это говорит? Заслушивая 18-го января отчеты макрорегиональных отделений РАН, Президиум решил детальнее обсудить этот вопрос.
С одной стороны, на количество итоговых отрицательных заключений влияет возможность исправлений. С другой, в фокусе внимания должно быть качество итоговой научной работы НИИ и вузов, а не количественные показатели «зарубленных» тематик.
Президент РАН Александр Сергеев обратил внимание на один из ключевых изъянов всей экспертной работы Академии – неизбежность конфликта интересов, особенно в узких темах и региональных сообществах. Второе измерение – «скатывание к позитиву», когда эксперту проще и финансово выгоднее дать положительное заключение. Третье – сам формат экспертизы, когда руководство институтов не слишком заинтересовано, чтобы их сотрудник отвлекался на эту работу.
О более глобальном уровне конфликта интересов в рамках академической экспертизы на «Гайдаровском форуме – 2022» говорил президент Курчатовского института Михаил Ковальчук. Суть в следующем: экспертизу проводят не сотрудники самой РАН, а члены широкого академического сообщества, которые работают в подведах Минобрнауки (а также Правительства и иных ведомств). Получается, что в обобщенном виде часто исполнители (научные институты) проводят экспертизу собственных планов и результатов работ.
В связи с этим возникают два вопроса. Первый – о множественности центров и форматов экспертизы (в РАН, в РНФ, под конкретные мероприятия (как в случае с программой мегагрантов). Второй – в способе преодоления субъективизма и конфликта интересов.
Академия по многим аспектам экспертной работы выступает таким же оператором, как и, например, РНФ при организации оценки объектов экспертизы. Вопрос стоит в выборе самого эффективного способа. Президент Курчатовского института Михаил Ковальчук предлагает сделать акцент на обособленных от внутриакадемического конфликта интересов структурах – самом Курчатнике, мощных университетах, госкорпорациях.
Ключевое требование – обязательное внедрение многоступенчатой системы экспертизы и принятия решений. Он видит это в рамках Экспертного совета при Правительстве, Комиссии по НТР, а далее – президентского Совета по науке и образованию. В принципе, внутри РАН также задействована многоступенчатая система – через утверждение результатов экспертизы в рамках отделений. С другой стороны, рамками Академии она и ограничивается.
РАН, как было заявлено на декабрьском Президиуме, постоянно обновляет и наращивает свой экспертный корпус.
С другой стороны, виден крен как раз в сторону сотрудников научных институтов, что повышает уровень конфликтности интересов в ходе экспертизы. Дополнительно все усложняется совмещением ставок и усилением сетевых форматов работы. В итоге в ряде тем все догадываются, кто будет оценивать их заявку (план работ), даже если итоговое заключение окажется анонимным.
По большому счету, Михаил Ковальчук ставит вопрос следующим образом – как должны приниматься решения государственного значения: с опорой ли на экспертизу РАН как конечное мнение научного сообщества или в рамках более системного согласования интересов и позиций уже в рамках оргуправленческих структур государства.
Камнем преткновения становятся самые крупные и бюджетоемкие проекты – в частности, установки класса мегасайенс. С одной стороны, именно на таких, по мнению части академического сообщества, должна быть фокусирована экспертная работа Академии. С другой, именно в таких проектах в наибольшей степени и проявляется конфликт интересов – количество носителей компетенций ограничено, а ставки, выраженные в объемах финансирования, крайне высоки. Здесь указанный Михаилом Ковальчуком конфликт интересов неизбежен, а значит – необходима более четкая структура.
Кроме того, реальный научно-политический вес Академии зависит от ее эффективной работы по выделенному функционалу, в который входит в основном массовая текущая оценка разнообразных объектов (тематик, заявок, отчетов).
И президент Курчатовского института, и РАН в своих дискуссиях и предложениях решают в общем-то нерешаемый вопрос – как построить идеальную экспертизу, результаты которой к тому же устраивали бы все заинтересованные стороны. Чтобы и «овцы» объективной оценки были целы, и «волки» эффективности сыты.
Сама Академия тоже сталкивается с внутренними противоречиями экспертизы. Не все эксперты берутся за написание заключений – причиной тому и низкое вознаграждение, и необходимость отвлекаться от прямых обязанностей, что не всегда поощряется руководством. С другой стороны, расширение состава экспертов может привести к падению уровня экспертизы – количество действительно знающих специалистов конечно (часто – весьма ограничено), есть известный крен к позитивным заключениям, а объемы растут.
Как стало ясно в ходе дискуссии на «Гайдаровском форуме – 2022», опубличивание данных экспертов также не является решением проблемы – это также может привести к тому, что они будут «на всякий случай» давать положительные оценки. Но и гонка за показателями отрицательных экспертиз – это подмена самой идеи квалифицированной оценки формальными показателями. Научно-методическое руководство в этом случае вырождается в карательный надзор. С обоими тенденциями Академия поступательно борется в рамках научно-политического процесса.
Содержание дискуссий и высказываний ключевых акторов по всем этим экспертным вопросам, тем более – в преддверии выборов президента РАН – свидетельствует о том, что «фронт экспертизы» становится одним из ключевых в рамках научно-образовательной политики.
