Проявление глобального системного кризиса в форме частных глобальных кризисов

Процессы современного этапа глобализации, начавшиеся в конце XX века и к началу XXI столетия приобретшие особую интенсивность, проявившиеся в формах экономической, политической, социальной и культурной интеграции, обнаруживают глубинные противоречия, переросшие в глобальный системный кризис, который по сути является социокультурным кризисом. Как отмечают немецкие исследователи Г.П. Мартин и Х. Шуманн, «назревает экономическое и социальное потрясение неслыханных масштабов» [1, c. 142-143].

Особенность нынешнего кризиса заключается в том, что впервые в истории он приобрёл действительно всемирный характер. Он охватывает практически все сферы жизнедеятельности общества.

Системный по своему содержанию глобальный кризис проявляется в форме частных глобальных кризисов.

Глобальный экономический кризис.

Его особенность состоит в том, что впервые в истории со времён возникновения капитализма, он приобрёл действительно всемирный характер. Великая депрессия 30-х годов XX века охватила в основном Западную Европу и Северную Америку, лишь косвенно затронув основной мир. То же самое можно сказать и о кризисе 1975 года. Предвестником современного кризиса можно считать финансовый кризис 1997-1998 гг., который впервые в истории начался за пределами Евро-атлантического мира, а именно с финансовых неурядиц в Южной Корее. Главный его удар пришёлся по ряду стран постсоветского пространства. Нынешний кризис, начавшийся в цитадели современной рыночной экономики, моментально распространился по всему земному шару [2, c. 3-4].

Исследователи нынешнего экономического кризиса, изучая причины, формы и основные составляющие экономического  характера, приходят к выводу, что экономический кризис представляет собой частный случай более масштабного явления, затрагивающего все стороны жизни людей. В первую очередь это переход глобализации к качественному новому этапу экспансии Запада. На этом этапе увеличивается проницаемость государственных границ в глобальном масштабе, что ведёт к широкомасштабному рассредоточению собственности, богатства, знаний, науки, технологий, информаций. Эти процессы подрывают основы социокультурных ценностей, стереотипов поведения, сводят на нет возможности контроля над происходящими в мире событиями из какого-либо одного центра.

«Фактически мы имеем дело с исчезновением с мировой геоэкономической и геополитической авансцены самого феномена сверхдержавности в традиционном его понимании» [3, c. 3-4] - отмечает К.С. Гаджиев. Во вторую очередь, формируются и приобретают важное значение для мировых процессов разные взаимозависимые центры сил. Появляются новые формы сотрудничества и конкуренции, консенсуса и конфликта и т.п. Происходит как бы раздвоение мира; развивается единая ось мирового сообщества. Формируется транснациональный глобальный мир, где сужается суверенитет национального государства, в тоже время расширяется круг участников мировой экономики и политики от крупных экономических организаций, промышленных корпораций транснациональных банков до широкомасштабных политических движений внутри отдельных стран, таких как исламские фундаменталисты, террористические организации, антиглобалисткое движение и т.п. Возрастает вес и влияние малых стран, располагающих серьёзным научно-техническим и финансовым потенциалом.

Таким образом, речь идёт о многоплановом подходе к рассмотрению современного экономического кризиса, как элемента общего, глобального системного кризиса «Выходя за пределы экономики, т.е. делая еще один шаг к экстернальному пониманию, мы обнаруживаем, что в более широком контексте экономические кризисы – это социальные кризисы»[4, c. 55].

Глобальный политический кризис.

Специфика нашего века состоит не столько в ставшей ныне очевидной глобализации социального, экономического, информационного и других процессов, сколько в отказе от устаревшего способа организации мирового сообщества. Мировой социум претерпевает сложнейший комплекс глобальных трансформаций, преобразующих его в мегаобщество с весьма проблематичным будущим. Исторический процесс становления такого мегаобщества не может не изменить господствующие пока представления о мировом социуме, гражданстве, праве, политической власти, международных отношениях. Этот процесс всё более ощутимо влияет на логику поведения тех, кто принимает стратегические решения касающиеся процесса формирования будущего мирового социума. Однако процессы глобализации зачастую вступают в противоречия с национально-государственными интересами, главными из которых выступает защита интересов своих граждан. Что касается собственно суверенного государства, то оно есть нечто «замкнутое», «вещь в себе» (даже если проводит политику автаркии). Ведь окружающий мир повёрнут к суверенному госу­дарству различными своими сторонами, и госу­дарство реагирует на процессы, происходившие в мировом сообществе в соответствии со своими правильно или ложно истолкованными интересами.

Процесс глобализации (во всяком случае  в его нынешнем виде) расставляет на международной арене отдельные страны далеко не одинаково по отношению к его общей тенденции. Достаточно указать на различие в объективном положении государств исходного базирования ТНК, с одной стороны, и государств-реципиентов — с другой.

Итогом  глобальных стратегий в конечном счёте становится форми­рование интегрированной международной торгово-индустриальной системы, по сравнению с которой национальные территории и государства выступают как второстепенные. Структура этой системы включает в себя: международные режимы, институты и организации. Они формируют нормы и добиваются своих целей. С большей или меньшей степенью добро­вольности правительства уступают им часть су­веренитета. О какой наднациональной власти в этом случае идет речь? — Это международные организации (МВФ, Всемирный банк, ВТО). Не забудем, однако, за каждой из них стоит несколько наиболее могущественных государств, а сама "наднациональность" имеет весьма прочную нацио­нальную почву, ограниченную кругом немногих государств-участников, которые и "делают музыку";

субгосударственные региональные акторы (фе­деральные земли, регионы, кантоны) все чаще и шире действуют в интернациональных и трансна­циональных масштабах, не прибегая постоянно к посредничеству правительств. "Нерегулированный регионализм" ослабляет эф­фективность государственного регулирования; сети общественных акторов (неправительствен­ные организации) охватывают земной шар и превращаются в политическую силу, с которой приходится серьёзно считаться; гибридные образования (государственно-частно-общественные группы) играют возрастающую, опосредующую роль и опробуют новые формы управления.

Однако бесспорно, что доминирующий элемент во всей сложной структуре процесса глобализации, - это могущественные государства, которые факти­чески и управляют наднациональными экономи­ческими институциями.

То, что некоторые учёные воспринимают как гло­бальную цивилизацию или путь к единой культуре, лучше определять как своего рода экономический консорциум, в котором доминируют близкие ТНК, а продвижению их интересов способ­ствуют агентства, в роли которых выступают ВТО и МВФ. Более того,  национальные культуры и национальные границы остаются в мире первостепенными. Ни техноло­гический прогресс, ни либерализация внутренней экономической политики не могут быть успешными без поддержки сильных правительств.

Несколько утрируя эту мысль, можно было бы сказать, что один из главных факторов глобализа­ции - это национально-государственная политика нескольких наиболее могущественных в экономичес­ком отношении стран - политика, использующая их технико-производственное могущество для продви­жения на мировой арене интересов ТНК и попутно для вербовки в этих интересах себе партнёров или вассалов среди других стран - в зависимости от уровня и характера их развитости.

Этот и другие глобализационные процессы, осуществляющие цепь необратимых процессов остро ставят вопрос: все ли национальные государства, где бы они не находились – в Азии, Европе, Африке или Америке, способны самосохранить себя в новом мироустройстве. Проблема самосохранения национальных государств может оказаться неразрешимой, если элиты национальных государств не подвергнут самым тщательным исследованиям последствия нынешнего взрыва глобализационных процессов.

Глобальный экологический кризис.

XXI веку уже дана характеристика как эпохи глобального разрушения окружающей среды. Ощутимый вклад в обострение глобальных экологических проблем вносит глобализация – в изменение климата, разрушение озонового слоя, сохранения биоресурсов и продолжающиеся беспрецедентные увеличения загрязнения окружающей среды [5, c.294]. Многие процессы, происходящие в формирующемся мире, не локализуется в границах какого-то отдельного национального государства, региона, материка, а в кратчайшие сроки превращаются в транснациональные, всеобщие, надэтнические, планетарные, глобальные.

Эти экологические процессы сегодня обозначаются как мега-риски, мега-опасность, мега-угрозы (ядерные, химические, биогенетические, экологические, социально-экономические, экзистенциальные). Производство этих рисков приобретает индустриальный масштаб, что «ставит под знак вопроса эко-будущее мирового социума. Под нарастающим процессом этого производства его эволюция становится всё более непредсказуемой, неопределённой, негарантированной» [6, c. 57].

Сегодня ряд исследователей обращают внимание на то, что нынешний кризис является не столько экологическим, сколько аксиологическим.

Суть его состоит в том, что индустриальная цивилизация, породив гигантски мощную технонауку, инициировав безудержный планетарный научно-технологический активизм, идеологию экономоцентризма и безудержного потребительства, не создала прочной нравственно-мировоззренческой основы, которая позволила бы всем творениям нашей эпохи гарантировать человечеству достойной эко-будущее, перспективу самосохранения планетарного социума в мире. Любая стратегия, любые планетарные действия, индустриальной цивилизации, направляемая системой доминирующих ныне нравственных, мировоззренческих, интеллектуальных начал сопряжены с экзистенциальным риском и не могут считаться обнадеживающими [7, c. 49].

Природа поставила предел реализации такой системы ценностей – как общей для всего человечества. Предел в виде глобальных экологических проблем. Жизненный мир…уже никак не имеет права оставаться таким же…- с всеобщей ориентацией на консюмеризм, в котором неограниченно растущие материальные потребности якобы должна непременно – независимо от их разумности и соответствия возможностям природы – удовлетворяться [8, c.  58]. Не менее опасна и каннибалистская идея «золотого миллиарда»: один миллиард людей спасётся, а остальные пять окажутся только средством для их благополучного проживания. Эти пять миллиардов ни за что не примирятся с тем, чтобы удобства цивилизации оплачивались неудобствами всех живущих на её периферии. Таким образом, природа больше не хочет мириться с обществом потребления, она вынуждает нас осознать, что с прежними идеалами жизни неизбежно придется расстаться. Вот почему в условиях кризиса нельзя забывать про наиболее фундаментальную задачу – про необходимость выработки и принятия новой системы ценностей [9, c. 59].

Глобальный социальный кризис.

Предание забвению идеи социального государства, резкая поляризация обществ на сверхбогатых и очень бед­ных привели к тому, что бедность большинства стран третьего мира порождена и углубляется колониальной политикой стран Запада и варвар­ским способом эксплуатации материальных и людских ресурсов целых конти­нентов. Так понимает глобализацию С.А. Проскурин: «Глобализация в со­временной её модели разрывает традиции прогресса. Гуманисты прошлого, про­светители XVIII века считали, что светлые лозунги о свободе, равенстве и брат­стве будут реять над всей землей, что светлое будущее – перспектива всех наро­дов. Идеологи современного глобализма эту перспективу предполагают только для "золотого миллиарда". Основная же масса людей в мире лишается такого идеала и ей уготовлена участь быть бедными и отсталыми» [10, c. 64]. Он полагает, что формирование глобальной экономики в современном виде привело к резкой по­ляризации экономических субъектов. Сложилась такая обстановка, в которой рычаги управления экономикой, прежде всего финансовые, сконцентрированы в наиболее развитых странах во главе с США. В свою очередь, отрасли, обеспе­чивающие производство с наименьшей добавленной стоимостью, экологически вредные и ресурсозатратные, находятся в зоне развивающихся стран. При таком разделении труда страны периферии обречены на усиливающееся отставание, на вечную роль ресурсной кладовой и дешевой рабочей силы. По мнению А.А. Громыко, "глобализация углубляет пропасть между Западом и Востоком. Новый мировой порядок устанавливается силой... идёт схватка алчности со стремлени­ем миллионов людей к выживанию» [11].

Отмечается рост девиантного поведения, ухудшение здоровья лю­дей, сокращение продолжительности жизни населения, рост преступности, коррупции, разрастание правового нигилизма, наркопорнобизнеса, утрата трудовым народом прав на труд, бесплатное образование, пользование достижениями культуры, медицины и т.д.

Глобальный культурный кризис.

Произошло разложение морали, падение нравственности, духовности моделей. Произошло, говоря словами автора  «биологизаторской  теории»  народонаселения  П. Сорокина, относящимися к оценке влияния войны и революции и их следствия, «... оголение человека от своего костюма культурного поведения... Объявляя ...моральные, правовые, религиозные и другие ценности и нормы поведения «предрассудками», они тем самым: уничтожают те тормоза в поведении, которые сдерживают необузданные проявления чисто биологических импульсов; прямо укрепляют последние; прямо прививают «антисоциальные», «злостные» акты, создавая нищету и голод, они (имеются в виду войны и революции - А.Л.) тем самым усиливают в поведении этот стимул, толкающий голодных к нарушению множеств норм морали и права... «биологизируют» поведение людей в квадрате» [12, c. 18-19].

Произошло крушение нравственных ценностей, насаждение американ­ских  стандартов культуры, снижение общей образованности, упа­док национальной культуры и физическая и моральная деградация личности.

На смену таким понятиям как, коллективизм, патриотизм пришли другие «великие идеи» неолиберализма, точнее - их суррогаты: ложно понимаемая личная независимость и индивидуальное благополучие, эгоизм, культ наживы оказались чрезвычайно привлекательными и стали доминирующими. Смена ценностных ориентаций и деградация культуры увеличили смятение в обществе. Сбитые с толку люди начали искать утешение в иррациональном, усилилась пропаганда мистики, возросли пессимистические настроения разного толка - о «конце света», «непознаваемости будущего». Даже некоторые историки стали обращаться из конъюнктурных соображений к мистификации истории [13, c. 165-166]. Непоследовательность и противоречивость преобразований создали в обществе предельное психологическое напряжение. «Новая реальность лишила многих людей духовности... разрушила всё, чему они верили и чему служили... - Отмечалось в комментарии редакции журнала «Свободная мысль». - Многие просто устали от повседневной борьбы за существование, от очередей, от хамства, от скачущих цен, от политических и экономических комбинаторов, от постоянного присутствия в обществе атмосферы идей ненависти и насилия, реванша и реставрации, межнациональной розни» [14, c. 4-5].

Особенностью проявления кризиса стал рост религиозной нетерпимости. Конфессии начали растаскивать по национальным квартирам, начался делёж духовного пространства. Возникли десятки новых религиозных движений, т.н. «нетрадиционная религия». - от неоориенталистских групп - до скандально известных групп, возникших на западе («дети бога» Д. Берга). Всего за несколько лет они громко заявили о себе в средствах массовой информации. Ряд учёных, публицистов расценивают их как наглядное свидетельство демократичности общества, творчества свободы совести, - другие, - как религиозно - культурную экспансию чужеродных сил [15, c. 4,5,7].

Анализируя сегодняшний кризис культуры, следует отметить, что нынешний кризис культуры – это культурная катастрофа, обрушение связей между ценностями культуры и ориентациями личности. И в этой катастрофе гибнет не только культура, но и человек как культурное существо. «В этом подлинная причина смерти человека» - в распаде его сущности на осколки, из которых «жажда жизни», ползая на коленках, пытается собрать муляжи существования» [16, c. 426].

Истоки трагедии европейской культуры заключаются в нарастании конфликта между универсальностью культурных ценностей и универсальностью жизненной судьбы индивида. Мыслимо ли удержать культурные ценности, как необходимое условие существования культурного человечества, в непрерывном потоке изменений? «В том-то и мучительность этой проблемы, - писал Н.А. Бердяев, - что движение «вперед» - это движение в «никуда», если вечные ценности помещаются в ряд с переходящими интересами, уравниваясь с ними, а то и уступая им верховенство» [17, c. 144-145].

Геополитический кризис.

Согласно А. Тойнби, основу исторического существования человечества составляют совокупности дискретных единиц социальной организации. Человек – составляющая часть этноса (цивилизации). Глобализация нарушает равновесие сложившихся этносов – образуется некая единая глобальная система, объединяющая «общечеловеков», порывающая с историчностью, с памятью о прошлом. Эта система не только неустойчива, но ведёт к разрушению антропосферы и угрожает существованию человека как вида [18, c. 6].

Если говорить о России, то распад СССР привёл к огромным потерям в геополитическом плане - Россия потеряла половину завоёванных ею за всю историю территории: Прибалтику, Закавказье, Среднюю Азию, Крым. Россия потеряла статус великой державы мира и вернулась к границам XVI - XVII веков. В лице ослабленной России западные державы предельно цинично начали стремиться приобрести послушного и бесправного поставщика сырьевых и людских ресурсов.

Таким образом, системный,  по своему содержанию, кризис проявился в форме частных глобальных кризисов: экономическом, политическом, социальном, экологическом, культурном, геополитическом. Их необходимо рассматривать как систему, в основе которой лежит кризис аксиологический или «антропологические болезни, а точнее болезни культуры, кризис человеческого в человеке. Мы стоим перед острой необходимостью решительно переосмыслить сам смысл пребывания человека на Земле» [19, c. 58].

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Г.П. Мартин, Шуманн Х. Западная глобализация. Атака на процветание и  демократию. Перевод с немецкого. – М., 2000.

2. Гаджиев К.С. Мировой экономический кризис: политико-культурное измерение // Вопросы философии. – 2010. – № 6.

3. Гаджиев К.С. Мировой экономический кризис: политико-культурное измерение.

4. Цофнас А.Ю. Аспекты понимания финансового кризиса // Вопросы философии. –2009. – № 11.

5. Дилемма глобализации. Социума и цивилизации: иллюзии и решения. – М.: Вариант, 2002.

6. Толстоухов А.В. Глобальный социальный контекст и контуры эко-будущего // Вопросы философии. – 2003. – № 8.

7. Толстоухов А.В. Глобальный социальный контекст и контуры эко-будущего.

8. Цофнас А.Ю. Аспекты понимания финансового кризиса.

9. Цофнас А.Ю. Аспекты понимания финансового кризиса.

10. Проскурин С.А. Глобализация как фактор поляризации мира // Социально-гуманитарные знания. – 2001. – №4.

11. Громыко А.А. Становление нового мирового порядка. США-Канада: экономика, политика, культура. –2002. –№ 11.

См. также: Лужков Ю.М. Возобновление истории. Человечество в XXI веке и будущее России. – М.: МГУ, 2003; Зюганов Г. А Глобализация: тупик или выход. – М., 2002; Косолапов Н. Глобализация, миропорядок XXI века и Россия. – М., 2001.; Ивашов Л.Х. Россия и мир в новом тысячелетии. – М., 2000 и др.

12. Цит.по: Гришаев С.В. Запад: правда и вымыслы о населении СССР. – Красноярск: КГУ, 1992.

13. Когда рушатся империи… // Вопросы истории. – 1994. – № 7.

14. На берегу новой реальности. Комментарий // Свободная мысль.  – 1991. – № 17.

15. См., например: «Нетрадиционные религии» в посткоммунистической России /«круглый стол»/ // Вопросы философии. – 1996. – № 12.

16. Порус В.Н. У края культуры (философские очерки). – М.: «Канон +», 2008.

17. Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского / Н.А. Бердяев. О русских классиках. М.: Высшая школа издательство,1993.

18. Мясникова Л.А. Экономика постмодерна и отношения собственности // Вопросы философии. – 2002. – № 7.

19. Цофнас А.Ю. Аспекты понимания финансового кризиса.