Андрей Глебович, что это за тест, который интегрировал ваш университет в европейскую систему высшего медицинского образования?
Андрей Камкин: International Medical Admission Test (IMAT) - международный тест для желающих обучаться профессии врача. Это письменная работа, которая позволяет выявить знания абитуриента по биологии, физике, химии и прочим предметам. Перед тестированием надо сдать экзамен по английскому языку и набрать не менее 5,0 баллов по шкале IELTS или не менее 2,0 баллов по шкале Cambridge English. Пройдя тест и начав обучение, студент может претендовать на продолжение обучения также в любом из университетов, входящих в эту программу, и получить сразу два диплома - наш и зарубежный. С этого года открывается возможность учиться по специальности "Лечебное дело" в РНИМУ и Миланском университете одновременно. Со следующего года станет возможным учиться параллельно у нас и в Туринском и Венских университетах - техническом и медицинском - по специальностям "Медицинская биофизика", "Медицинская биохимия" и "Медицинская кибернетика". Достигнуты также соглашения с Берлинским университетом им. Гумбольдта и Университетом Восточной Финляндии, ведутся переговоры и с другими вузами Европы.
Сработали личные связи? Вы ведь 25 лет проработали в европейских университетах.
Андрей Камкин: Конечно, личные контакты, и не только мои, а и многих коллег, свою роль сыграли. Однако самым важным было то, что мы смогли за два года привести наш университет в полное соответствие с требованиями, предъявляемыми к европейским вузам. После нашего обращения здесь были комиссии образовательных организаций Евросоюза (например, Кембриджская комиссия), и они признали, что жесткие меры, которые мы предпринимаем в реформировании университета, позитивно сказываются на его деятельности.
О каких мерах идет речь?
Андрей Камкин: На Западе критериями качества работы университета являются не столько правильно оформленные отчеты и планы, сколько определенный перечень позиций в оценке вуза. Одна из основных - количество публикаций в международных журналах с максимальным импакт-фактором (численный показатель важности научного журнала. - Ред.). Таких высокорейтинговых публикаций у нас было всего несколько в год. В 2013 году, после прихода нашей администрации, их число увеличилось в 7,4 раза, а за первое полугодие текущего года - уже в 10,5 раза. До конца этого года мы рассчитываем на рост в 25 раз. Если так пойдет и дальше, то через год мы выйдем на уровень Европы в пересчете на количество научных сотрудников и профессорско-преподавательского состава. Научный сотрудник должен публиковать в среднем три статьи в год, а преподаватель - одну в год. Многие другие позиции мы также выполнили.
В принципе, в РНИМУ и до того уровень исследований был высок, но многие ученые свои работы не публиковали в ведущих зарубежных изданиях. Как вам удалось заставить их писать статьи в западные журналы?
Андрей Камкин: В основе всего лежит экономика. Мы получаем хорошее финансирование по программе национальных исследовательских университетов, выигрываем большое количество целевых программ, расходуем на свои нужды и внебюджетный фонд. В результате, во-первых, стали премировать за серьезные публикации. Во-вторых, создали лаборатории по западным принципам - у сотрудников имеется любое современное оборудование, гораздо лучшее, чем на Западе, все необходимые химреактивы и т.д. В-третьих, там европейская зарплата - сегодня таких лабораторий уже семь. При этом мы без сожалений сокращаем лаборатории, где за последнее время сотрудники при наличии всей необходимой аппаратуры ничего не сделали.
Сотрудники вынуждены уходить?
Представляю, что говорят за вашей спиной: пришел, все порушил и т.д.
Андрей Камкин: Ну да. Но есть такая песенка про дедушку, ослика и внука. Как бы они не менялись местами, народ их все равно осуждал. Я уверен, что мы идем правильной дорогой, на благо государства, науки и здравоохранения. Если мне дали поручение привести университет в соответствие с международными требованиями, и я обязался, то я это и сделаю.
А разве для этого не надо серьезно переработать все наши образовательные программы? Ведь разница наверняка существенна.
Андрей Камкин: Нет, как раз существенной разницы нет. У нас разные принципы преподавания и компоновки материала. Более того, по многим вопросам российская медицинская школа более эффективна, нежели западная. Например, по ряду дисциплин у нас более широкая программа. Задача создания международного университета не в том, чтобы наши студенты, получив второй диплом, уезжали, а в том, чтобы здесь было сосредоточено все лучшее из нашей российской школы и все лучшее - из западных школ.
Но ведь часть ваших лучших выпускников все равно уедет, вы же это понимаете?
Андрей Камкин: Приведу пример своей кафедры. Она была сертифицирована на Западе еще в 1985 году - сначала в Германии, и наши публикации шли на Запад без ограничений. Затем - в Евросоюзе. Мы в свое время полностью заменили кадровый состав кафедры, набрали молодежь, и она получила возможность работать на хорошем оборудовании, стажироваться год-два-три на Западе. Все они возвращались, и сейчас даже не хотят ездить туда для проведения совместных работ. Говорят: "Зачем, наша лаборатория лучше любой западной, но там нас держат в рамках узкой полукоммерческой тематики, а здесь мы в русских традициях делаем, то, что нам интересно".
Зато у нас душит науку бюрократия: чтобы получить какой-то прибор, надо исписать кучу бумаги и год ходить по инстанциям.
Андрей Камкин: Мы организовали эту работу так, что кафедры только пишут заявку и обоснование. Все остальное делают специальные службы, которые сегодня работают с 90-процентной эффективностью, потому что тоже хорошо зарабатывают.
В этом году тест смогут сдавать наши российские абитуриенты, со следующего - выпускники школ из стран СНГ. Ожидаете ли вы, что здесь захотят учиться студенты из Европы, или нет?
Я-то думала, что уровень наших абитуриентов уступает уровню выпускников средней школы других стран.
Андрей Камкин: Да, он снизился в последние годы, но это связано, на мой взгляд, с фактором ЕГЭ, последовательным противником которого для медицинских вузов я являюсь. Врача нельзя учить с базовыми знаниями по ЕГЭ. Врач должен ставить диагноз на основании разрозненных данных, которые нужно уметь логически увязать, а ЕГЭ, к сожалению, этому не учит.
Но в США испокон века сдают тесты при поступлении в университеты, да и в Европе тоже. Что же в этом плохого?
Андрей Камкин: А вы знаете хоть одного Нобелевского лауреата, который родился и учился по тестам в США? Что касается высшего образования, США нам не пример - если мы придем к такому образованию, это будет катастрофа. Европа уже ушла от их системы образования, и у них опять все стало хорошо.
Тест тесту рознь, конечно. Если там решаются какие-то задачи - это одно. Но если там просто ставятся галочки против готовых ответов - это не тест, а дебилизация. Я заглядывал в тест своего ребенка по сказке "Маша и медведь". Вопросы такие: "На какой стул села Маша - большой, маленький или средний? Из какой миски ела Маша? Маша - смелая или нет?" Да причем здесь это? Маша прежде всего - плохо воспитанная девочка, зашла в чужой дом и стала вести себя, как хочет. Но анализ сказки выбивается с детства: главное - на какой стул она села. Да ладно бы сам факт ЕГЭ, но подготовка к нему - натаскивание, а не получение знаний. Тем не менее, я сам ввел тестовую систему в университете, хотя и основанную на других принципах и по другим причинам.
Вот это сюрприз! Как увязать две эти позиции?
Андрей Камкин: Наша тестовая система в корне отличается от системы ЕГЭ. Это 10-минутный тест в начале занятия, когда студент на компьютере отвечает на узкие конкретные вопросы. Это сделано, чтобы убрать "человеческий фактор" при выставлении оценки. Если у студента тест выполнен на двойку, а устный ответ - на пять, и есть три таких случая, то их проверяет всеуниверситетская чрезвычайная комиссия - ВЧК, но совпадение аббревиатур чисто случайное. Бывает и другое: за тест 5, а за устный ответ - двойка. Тут варианта два: либо он списал, либо преподаватель сознательно по каким-то соображениям завышает ему оценку в первом случае, и искусственно занижает во втором. И то, и другое - повод для выяснения. То есть у нас появилась форма жесточайшего контроля за учебным процессом, как с точки зрения контроля работы преподавателей, так и с позиций контроля студентов.
Это как-то связано с историей трехлетней давности, когда в университете был большой скандал, связанный с коррупцией при поступлении? Удалось ли справиться с этой проблемой? Прием идет чисто, без "ректорских списков", без "галочек" на полях письменных работ?
Предполагает ли ваше сотрудничество с европейскими вузами обмен преподавателями?
Андрей Камкин: В 2012 году 60 заведующих учебными частями и ведущих наших преподавателей на месяц уезжали на Запад знакомиться с учебно-методической работой. Столько же - в прошлом году, и мы должны прийти к тому, чтобы каждый преподаватель прошел минимум месячную стажировку, а желательно - полугодовую. Сейчас у нас в штате работают 17 зарубежных профессоров на постоянной основе - из США, Германии, Новой Зеландии.
Чтобы студенты обменивались, необходим язык. У нас врачи слабо владеют иностранными языками. Как сейчас с этим в университете?
Андрей Камкин: Есть две категории студентов. Одна учит язык, чтобы общаться, и не далее, а другая - понимает, что без английского языка им в этой жизни делать нечего, поскольку это язык науки всего мира. И таких все больше. На кафедре иностранных языков у нас работают дополнительно курсы для аспирантов, ординаторов, студентов. В новом учебном году кафедру английского языка откроет у нас Кембриджский университет.
Во многих вузах жалуются, что студенты сейчас очень ленивы, не хотят учиться. У вас не так?
Андрей Камкин: Конечно, студенты есть всякие. К основным пунктам оценки вузов в Европе относится и отсутствие двоечников. Мы полностью изжили эту проблему за два года. Неуспевающих студентов сейчас отчисляем и будем жестко отчислять. Более того, в нашем университете уже полтора года запрещено восстановление студентов, отчисленных за академическую неуспеваемость. Сейчас пытаемся избавиться и от троек - даем студентам-троечникам три месяца на их исправление. Если не смогут или не поймут всю важность перемен - будем предлагать перейти в вузы попроще. Я не представляю себе, как может врач, учившийся на двойки и тройки, подойти к новорожденному - наша профессия исключает возможность учиться плохо.
Справка "РГ"
Андрей Глебович Камкин - ученый-физиолог, д.м.н., профессор, автор 300 научных работ, 20 книг, 11 патентов. Сформировал новое направление исследований в физиологии, является основателем международной школы по исследованию механизмов механоэлектрической обратной связи в сердце. С 1985 по 2010 - рецензент ведущих зарубежных журналов в области физиологии. С 2005 года один из главных редакторов международного концерна Springer и шеф-редактор ежегодной книжной серии Mechanosensitivity in Cells and Tissues. Долгое время работал профессором в университетах Оксфорда и Лондона (Великобритания), Берлина и Халле (ФРГ).
Источник: Российская газета
Сервис «Комментарии» - это возможность для всех наших читателей дополнить опубликованный на сайте материал фактами или выразить свое мнение по затрагиваемой материалом теме.
Редакция Информио.ру оставляет за собой право удалить комментарий пользователя без предупреждения и объяснения причин. Однако этого, скорее всего, не произойдет, если Вы будете придерживаться следующих правил:
Претензии к качеству материалов, заголовкам, работе журналистов и СМИ в целом присылайте на адрес
Информация доступна только для зарегистрированных пользователей.
Уважаемые коллеги. Убедительная просьба быть внимательнее при оформлении заявки. На основании заполненной формы оформляется электронное свидетельство. В случае неверно указанных данных организация ответственности не несёт.